Яркими красками в детской памяти Якова Полонского запечатлелась его поездка вместе с родителями в имение Лозынино Калязинского уезда Тверской губернии, доставшееся по наследству от Александры Богдановны Кафтыревой его матери. Здесь мальчик почувствовал красоту русской природы, и вольный ветер поэзии задел его своим крылом. Позже незатейливые, но неизменно волнующие сердце пейзажи среднерусской полосы, как и картины сельского труда, органично вошли в его лирику. Вот строки из стихотворения «Жницы», написанного в 1840 году:

Пой, пой, свирель!.. Погас последний луч денницы...
Вон, в сумраке долин, идут толпами жницы,
На месяце блестят и серп их, и коса;
Пыль мягкая чуть-чуть дымится под ногами,
Корзины их шумят тяжелыми снопами,
Далеко звонкие их слышны голоса...

После смерти Александры Богдановны ее имения перешли по наследству к детям.

Домашний скарб, меховые вещи, драгоценности тоже поделили между детьми, хотя здесь не обошлось без споров. Поскольку достатка в семье было мало, мать Якова и ее сестры доставшиеся от матери бриллианты продали, но не в Рязани, а в Москве. В родном городе нужно было «держать марку», и если бы знакомые узнали, что дворянки Кафтыревы сбывают с рук фамильные драгоценности, от разговоров-пересудов не было бы спасу. Разве покажешься на балу или светском рауте, когда за спиной мутной дымкой плывет липкий шепоток о близком разорении?..

Петр Григорьевич Полонский, не откладывая дела в долгий ящик, решил наведаться в Лозынино, принадлежавшее теперь его семье, чтобы утрясти на месте все дела и заняться хозяйством. Родители решили взять с собой Якова, оставив остальных детей на попечении сестер Кафтыревых. Чуткая мать понимала привязанность к ней старшего сына, понимала его ранимую душу, и уговорила мужа взять мальчика в дальнюю поездку. Разумеется, пришлось везти в Лозынино и няню Матрену, неизменную и верную спутницу Якова.

Рязань. Троицкий монастырь

... Летнее утро выдалось тихим и теплым. Солнце только-только начинало всходить, когда заспанный Яша вместе с родителями и хлопотливой Матреной сели в крытую дорожную кибитку и тронулись в путь. Вещи были погружены заранее и высились в задней части кибитки, прикрытые холстиной.
Родные помахали руками вслед отъезжающим:

- В добрый путь!

- С Богом!..

Копыта лошадей дробно застучали по мостовой, и оттого, что весь город еще спал, их стук в утренней тишине казался оглушительным. Выехали на Астраханскую улицу, прямой лентой разделявшую центральную часть города на две части. Пересекая Соборную улицу, оглянулись на величественный Успенский кафедральный собор и перекрестились. Миновали монументальное здание духовной семинарии и покатили дальше по Большой Мещанской, которая вела в Первопрестольную.

Рессорная кибитка плавно покачивалась. Яша с интересом смотрел по сторонам - в этой части города ему бывать еще не приходилось. Вот проехали мимо строгого, с классическими колоннами, здания губернской земской больницы, вот позади остался редутный дом, а вот уже и окраина Рязани. Слева открылся величественный вид на Троицкий мужской монастырь.

Яша вспомнил рассказы своих домашних учителей-семинаристов и матери об истории этой обители.

Давно это было. Великий Рязанский князь Олег Иванович соперничал с Москвой, потому и не привел свою дружину на поле Куликово - не хотел быть подручным у Дмитрия Московского, который был моложе по возрасту, да и княжество Рязанское куда древнее Москвы. Но полки-то рязанские на поле Куликовом были! И сражались с ордынцами Мамая знатно! Шутка ли дело - в кровавом побоище семьдесят бояр рязанских головы сложили. А уж сколько простых рязанских ратников в битве с лютыми ворогами костьми легло - и не сосчитать...

Хитер был Олег Рязанский, ох, хитер! После Куликовской битвы решил вернуть под свою руку исконные рязанские земли, некогда завоеванные московитами. Стал громить московские полки, отвоевал Коломну - древний рязанский город. Дмитрий, теперь уже прозванный Донским, двинул на Рязань полки во главе с князем Владимиром Андреевичем. Но герой Куликовской битвы потерпел поражение от рязанцев.

Дмитрий Донской предложил Олегу Рязанскому мир - дескать, негоже соседям враждовать. Гордый Олег от мира отказался и стал готовить полки к новым сражениям. Тогда московский князь обратился к преподобному Сергию Радонежскому, слава о святости которого катилась по всей Руси, с просьбой примирить его с Олегом Рязанским.

Осенью 1385 года великий праведник в сопровождении старейших московских бояр прибыл в Переяславль Рязанский (так в ту пору называлась Рязань) и остановился в Троицком монастыре, который был тогда скромной обителью с настоятелем и несколькими бедными черноризцами.

Великий старец долго беседовал с князем Олегом о мире, о пагубности братоубийственных войн... В результате Олег смирил гордыню, отказался от притязаний на левобережье Оки и согласился признать себя «младшим братом» московского князя. Как водилось в те времена, соглашение было скреплено браком Федора, сына Олега, с Софьей, дочерью Дмитрия. Московская княжна прибыла в Переяславль Рязанский и в 1386 году стала женой наследника рязанского престола.

Вот такую роль сыграл Троицкий монастырь в истории Руси, в истории отношений Рязани с Москвой...

В последующие годы монастырь разросся, разбогател - вон какие строения за разросшимися деревьями виднеются! Как торжественно сверкают купола храмов в лучах восходящего солнца! А сколько разных строений выглядывает из-за монастырской стены! В обители даже имелась больница, где чуть более полутора десятков лет назад лечились раненые русские воины, участники Бородинской битвы - отступала-то наша армия из Москвы по Рязанской дороге...

Кибитка плавно катила по тракту, а по обе стороны зеленой скатертью простирались приокские луга да кое-где, словно блюдца на травяной скатерти, прогладывали оставшиеся после половодья озерца.

...Москва поразила Яшу величием и красотой зданий, многолюдностью. Издалека виднелись сияющие золотом купола кремлевских соборов. В Первопрестольной Полонские остановились у купчихи Деминой, жившей неподалеку от Сухаревой башни, в переулке за Спасскими казармами. Кем доводилась эта вдова Кафтыревым, Яша не знал. «Меня это интересовало гораздо меньше, чем бассейн полный водой, чистой, как кристалл, проведенный из Мытищ на один из этажей Сухаревой башни, куда меня водили, или те картинки с карикатурами на Наполеона, которые украшали ту угловую комнату, где в гостях у Деминой, на тюфяках, постланных на полу, ночевали мы», - вспоминал поэт.

Сухарева башня, построенная по инициативе молодого Петра I, действительно, была сооружением уникальным. Она возвышалась на пересечении улицы Сретенки, выводящей на дорогу к Троице-Сергиеву монастырю, с Садовым кольцом. Башню строили в два приема. Вначале над проездной дорогой были возведены каменные палаты, окруженные гульбищем. Первоначально башня служила «полковой избой» для стрельцов полковника Л.П. Сухарева, от фамилии которого и произошло название башни - Сухарева. Стрельцы охраняли Сретенские ворога Земляного города.

Сухарева башня

После ликвидации стрелецкого войска палаты передали под «математическое и навигацкое учение». Для того, чтобы здание лучше соответствовало своему новому назначению, надстроили второй этаж и возвели высокую, в четыре яруса, башню со шпилем, увенчанным двуглавым орлом. На протяжении нескольких веков Сухарева башня была самым монументальным и известным в Москве сооружением. Своим видом она напоминала сжатый кулак с вытянутым ввысь указательным пальцем. Каменный перст упирался в широкое московское небо - то ли призывал горожан к смирению и спокойствию, то ли обращал внимание к горним высям. А там, в вышине, рядом с бронзовым двуглавым орлом, кружились галки и голуби.

Сооружение, возведенное на пригорке, выглядело грандиозным. Рядом с башней виднелось несколько каменных строений, а вокруг теснились деревянные одноэтажные дома с сараюшками и другими хозяйственными постройками. Усадьбы отделялись друг от друга тесовыми заборами, сквозь щели которых тут и там проглядывала зелень тощих деревьев, - совсем как в родной Рязани...

Переночевав у Деминой, Полонские позавтракали, выпили кофе, который Яша очень любил, и все в той же крытой кибитке отправились дальше.

Когда проезжали мимо Троице-Сергиева монастыря, мама, наклонившись к сыну, сказала.

- Вот этот монастырь святой праведник Сергий Радонежский основал. Тот самый, что к нам в Рязань приезжал нашего князя с Дмитрием Донским мирить. Помнишь, я тебе рассказывала?

Яша понятливо кивнул и вскоре задремал под мерный стук копыт... Еще несколько дней кибитка тащилась по пыльным дорогам, ухабистым гатям да болотам. Наконец в пойме Дубны, на отлогой возвышенности, показалась березовая роща, а дальше завиднелись деревенские избы. Усталые кони, почуяв близкое окончание пути, прибавили шагу, и вскоре кибитка въехала в Лозынино.