Однажды в университете, на публичной лекции МП. Погодина Полонский обратил внимание на стройного юношу, стоящего у дверей, поскольку все места в аудитории были заняты. Яков невольно залюбовался незнакомым студентом, красивое лицо которого выдавало недюжинный ум, а независимый вид и величавая осанка свидетельствовали о его благородном происхождении.

И как же был удивлен и одновременно обрадован Яков, когда к нему в комнату, которую он занимал в доме бабушки, пожаловал этот приглянувшийся ему студент.

- Здравствуйте! - поклонился гость. - Вы господин Полонский?

- Да, - кивнул головой Яков. - Чем обязан?

- Сначала позвольте представиться, - вошедший тряхнул красиво посаженной головой, - Николай Орлов, тоже студент.

- Я, кажется, видел вас в университете... - начал было Яков и замешкался.

- Ну, вот и хорошо. Значит, будем знакомы, - и Орлов протянул ладонь. Рукопожатие его было крепким, но не чрезмерно - и Яков сразу почувствовал благорасположение нового знакомца.

Орлов рассказал немного о себе и сообщил, что его родители, прочитав стихотворение Полонского «Душа», захотели лично познакомиться с начинающим поэтом. «Надо же! - промелькнуло в голове Якова. - Это стихотворение студенты раскритиковали, а Орловым, напротив, оно понравилось. А ведь они-то небось знают цену поэтическим строкам!» Полонский в душе ликовал: ведь его пригласил к себе знаменитый герой войны 1812 года, давний приятель Пушкина! О бывшем декабристе в Москве он слышал самые лестные отзывы. Дом опального генерала служил пристанищем свободомыслящих людей, которые здесь, в уютных гостиных, могли вести непринужденные беседы, пользуясь гостеприимством хозяина.

Студент Николай Орлов был единственным сыном знаменитого боевого генерала, героя Отечественной войны 1812 года М.Ф. Орлова.

Михаил Федорович Орлов родился в 1778 году, с 1803 года состоял на военной службе. Участвовал в битве под Аустерлицем. С 1811 года -адъютант основателя Генерального штаба П.М. Волконского. В 1812 году, будучи флигель-адъютантом Александра I, был послан сопровождать генерал-адъютанта Балашова вести переговоры с Наполеоном, только что вторгшимся в просторы России. Французы понимали, что русские будут искать мира, и в шутку спросили Орлова, где, по его мнению, будет заключен мир. Орлов попросил карту, на мгновение задумался и ткнул указкой в отмеченный не карте Париж. Французские офицеры ахнули от удивления, но судьбе было угодно, что именно в Париже 2 апреля 1814 года будет подписан акт о сдачи столицы Франции. И подписал этот акт не кто иной, как генерал-майор Орлов! И ключи от Парижа были вручены именно ему!..

М.Ф. Орлов

Е.Н. Орлова

В двадцатичетырехлетнем возрасте Михаил Федорович участвовал в Бородинском сражении, а в двадцать пять был уже генералом. Военная карьера Орлова развивалась блестяще, но за организацию в своей дивизии массовых школ взаимного обучения среди солдат, за попытки отменить в полку наказание палками и за отеческое отношение к солдатам Михаил Федорович был заподозрен в политической неблагонадежности. Когда в 1825 году разразилось восстание декабристов, Орлов был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Ему грозила участь быть сосланным в Сибирь, но спасло заступничество младшего брата, Алексея Федоровича. Орлов-младший командовал лейб-гвардии Конным полком и был в фаворе у государя Николая I. Вместо грозившей Михаилу Федоровичу каторги последовала ссылка под надзор полиции в Калужскую губернию.

В мае 1831 года опальному генералу было разрешено безвыездное проживание в Москве. Томящийся в первопрестольной от вынужденной бездеятельности, Орлов, по словам Герцена, «был похож на льва, сидящего в клетке и не смевшего даже рычать... Везде стукался он в решетку, нигде не было ему ни простора, ни дела, а жажда деятельности его снедала».

В молодости Орлов состоял в Петербурге членом литературного общества «Арзамас», где познакомился с Пушкиным, затем они сошлись в Кишиневе, где Михаил Федорович командовал пехотной дивизией. Пушкин стал частым гостем в его доме, который слыл за центр свободомыслия.

Орлов был женат на Екатерине Николаевне Раевской, дочери прославленного генерала Николая Николаевича Раевского. Пушкин был увлечен женой Орлова, и ее лирический образ нашел выражение в его стихах «Увы! Зачем она блистает...», «Редеет облаков летучая гряда...»

В мае 1836 года Пушкин, в последний раз посетив Москву, не преминул встретиться с опальным генералом Орловым и под впечатлением беседы с ним в письме жене назвал его «умным человеком и очень добрым малым».

Юный Полонский, подружившись с Николаем Орловым, стал часто бывать в их доме. Дом был просторный, двухэтажный, здесь бывали многие московские знаменитости, и общение с ними благотворно влияло на впечатлительную душу начинающего поэта.

«С тех пор в доме у Орловых я стал как бы домашним человеком, -вспоминал Полонский, - то есть мог приходить во всякое время и даже ночевать у их сына на постланном для меня диване. Старик Орлов так полюбил меня, что не раз по вечерам, когда я прощался с ним, благословлял меня. Вся тогдашняя московская знать, вся московская интеллигенция как бы льнула к изгнаннику Орлову; его обаятельная личность всех к себе привлекала... Можете представить сами, как это расширило круг моего знакомства».

В доме Орловых встречались люди разных убеждений: славянофил А.С. Хомяков, любивший повторять: «Корень и основа - Кремль, Киев, Саровская Пустынь, народный быт с его песнями и обрядами, и по преимуществу община сельская», - и профессор Т.Н. Грановский, недавно приехавший из Германии, пропитанный духом западничества и не понимавший патриотизма славянофилов. Яков Полонский слушал их споры и чувствовал, что его умственный кругозор постепенно расширяется.

У Орловых появлялся молодой Иван Тургенев, весной 1841 года закончивший занятия в Берлинском университете и приехавший в Москву навестить мать.

Однажды Тургенев, прочитав в записной книжке Николая Орлова одно из стихотворений Полонского, назвал его маленьким поэтическим перлом. Таким образом, выходило, что студенческие поэтические опыты Полонского высоко оценили Фет и Тургенев.

В начале 1842 года в гостеприимном доме Орловых состоялось личное знакомство Полонского с Тургеневым. «Кого не подкупят такие отзывы, особливо в такие молодые годы! - восторженно писал поэт. - Я стал навещать Тургенева, не как писателя, а как молодого ученого, который (по слухам) приехал в Москву из Берлина с тем, чтобы в университете занять кафедру философии. Ему, вероятно, и не верилось, что философия была запретным плодом и преследовалась, как нечто вредное и совершенно лишнее для нашего общества».

Молодые люди сошлись во взглядах на жизнь и литературу и вскоре стали друзьями. Дружба эта продолжалась до самой смерти великого русского романиста.

Как-то раз в доме Орлова Полонский обратил внимание на человека средних лет, но уже изрядно облысевшего. Его печальные светлые глаза выдавали недюжинный ум. Это был знаменитый автор запрещенных цензурой «Философических писем», товарищ Пушкина Петр Яковлевич Чаадаев. Мыслитель и публицист был тогда в опале, ему было запрещено публиковаться, запрещено преподавать. «Прекрасная вещь - любовь к отчеству, но есть еще нечто более прекрасное - это любовь к истине», -утверждал Чаадаев, но не всем приходились по нраву подобные сухие, умозрительные заключения мыслителя. Однако в доме Орлова он находил спокойствие и отдохновение.

Чаадаев заметил юного Полонского, оценил его как доброго, порядочного юношу и - что самое главное! - как одаренного поэта. Вновь, как и в случае с Жуковским, до Полонского словно долетел зов великого Пушкина.

Как-то майским днем Полонский встретил Чаадаева на Тверском бульваре, и они присели на скамейку поговорить.
В это время в одно из окон соседнего дома высунулись два работника и стали во все горло распевать песни.

- Что это значит? - возмутился Чаадаев. - Что за непонятный такой русский народ - для чего он поет, когда никто и не слушает, когда все проходят мимо, не обращая никакого внимания. И что за равнодушная такая публика, которая и не думает о них.

- Да ведь мужики поют просто оттого, что им весело петь! - попытался внести ясность Полонский.

В самом деле, наступила весна, на улице благодать, мужики промочили горло и радуются жизни, - вот так, нараспашку!

- возвещая об этом всему миру своей песней. Что ж тут непонятного? Но сухой и мрачноватый Чаадаев не питал любви к русскому народу, и ему было не постигнуть тайн русской души, не осознать ее широты и щедрости.

Чаадаеву не понравилось замечание студента.

- Совсем не то, - покачал он головой и пустился в долгие и туманные рассуждения о жизни в России, о ее народе...

Полонский был иного мнения, но он не спорил с автором «Философических писем», уважая его за недюжинный ум и оригинальность мышления.

О том, что Чаадаев ценил юного поэта, свидетельствует письмо поэта и декабриста Ф.Н. Глинки, относящееся, как полагают, к 1860-м годам. Федор Николаевич сообщал Полонскому: «Давным-давно, в Москве у Чаадаева, Вас любившего (выделено П.А. Орловым), встретив в первый раз стихи Ваши... я любовался ими...» Следовательно, Чаадаев не только интересовался поэтическим творчеством студента из Рязани, но и хранил у себя его стихи.

Сохранилось и стихотворное послание юного Полонского к Чаадаеву:

Я признаюсь тебе, любимец давний муз:
Недавно заключил я с музою союз.
Как новобрачная, она робка, послушна,
К суждению толпы еще не равнодушна
И так доверчива, что в простоте своей
Велит сказать тебе: «Будь благосклонен к ней».

Поскольку Полонский обращается к своему старшему товарищу на «ты», можно утверждать, что отношения между ними были дружескими и доверительными.