В студенческие годы Яков Полонский написал одно из лучших своих стихотворений «Пришли и стали тени ночи...» Кто знает, чей образ навеял поэту это стихотворение? Полонский с ранних лет был влюбчив, женская красота всегда очаровывала и манила его. Но в студенческие годы поэт словно перестал замечать встречавшихся на его пути молоденьких девушек и дам, и странная опустошенность в душе тревожила его. Он искал любви - и не находил. Впоследствии Полонский признавался: «... В это время я никого не любил и чувствовал пустоту в своем сердце; ходить же с пустым сердцем было для меня скучно. Я предпочел бы страдать. Странно, в провинциальной Рязани, когда я был еще гимназистом, немало встречал я замечательных красавиц и ни одной в Москве!»

Не затронула сердце начинающего стихотворца ни молоденькая дочка писателя Вельтмана, ни другие юные особы. Миловидней всех Якову казалась младшая сестра его товарища Николая Ровинского Елена, «блондинка с отпечатком на лице какой-то меланхолии тайного страдания, точно какую-то рану носила она в душе своей». Но и Елена Александровна не стала властительницей чувств юного поэта. Но муза, муза-то в его сердце жила! Начальные строки стихотворения явились сразу и неожиданно, как будто ниспосланные с небес:

Пришли и стали тени ночи
На страже у моих дверей!

Строки звучали сильно и смело. Якова уже переполняла романтика любовной страсти, а поэтическое воображение рисовало картину долгожданного свидания:

Смелей глядит мне прямо в очи
Глубокий мрак ее очей;
Над ухом шепчет голос нежный,
И змейкой бьется мне в лицо
Ее волос, моей небрежной
Рукой измятое, кольцо.

Яркий, будто осязаемый образ кольца волос, измятых рукой лирического героя, уводил мысль поэта в иные дали. За окном, дыша предрассветной прохладой и окатывая сонные окрестности запахом цветущей черемухи, расстилалась весенняя ночь. Скоро на востоке забрезжит, и небо от горизонта начнет набухать алым цветом... Яков провел ладонью по волосам, стряхнул перо и вновь склонился над листом бумаги:

Помедли, ночь! густою тьмою
Покрой волшебный мир любви!
Ты, время, дряхлою рукою
Свои часы останови!

Внутренняя мелодика стиха окрепла, перед мысленным взором Якова проплыла будоражащая чувства картина - и он торопливо дописал заключительные строки стихотворения:

В моих руках рука застыла,
Стыдливо на моей груди
Она лицо свое сокрыла...
О солнце, солнце! Погоди!

Ну, вот и всё! Исписанный лист бумаги лежал перед поэтом, и словно живое тепло исходило от него.

Сам поэт так рассказывал о рождении лирического шедевра: «Мое стихотворение «Пришли и стали тени ночи» было написано мной в такое время, когда я был еще целомудрен, как Иосиф. Фантазия, подсказывая мне только то, что могло бы быть, подсказала мне и это стихотворение; оно было послано мною Белинскому и напечатано им в «Отечественных записках»; это было второе уже стихотворение в этом журнале...»

Стихотворение «Пришли и стали тени ночи...» увидело свет в шестом номере журнала за 1844 год. Однако литературовед Б.М. Эйхенбаум датирует это стихотворение 1842 годом, ссылаясь на черновик письма Полонского Белинскому от 11 мая 1842 года: «Ради Бога не печатайте второго стихотворения, - умолял скромник Полонский, - где ночные тени стоят на страже у дверей. Это такая дрянь, что совестно вспомнить. Я его только что написал, так и послал к Вам, как говорится, сгоряча - раскурите же им Вашу трубку».

Как видим, «неистовый Виссарион» свою трубку стихотворением юного студента не раскурил, а благодаря публикации в «Отечественных записках» оно стало известно всей читающей России.

Некрасов рассказывал, что это стихотворение Якова Полонского было найдено переписанным от руки в бумагах Гоголя, имевшего привычку «выписывать для себя каждое стихотворение, которое ему нравилось. »

Следовательно, «Пришли и стали тени ночи...» было одним из любимых стихотворений великого писателя.