На последних курсах университета Яков Полонский охладел к философским увлечениям товарищей, хотя «в университете философские вопросы были в таком же ходу, в каком, спустя двадцать лет, естественные науки». Впрочем, он и раньше воспринимал гегельянство как нечто новомодное, наносное, и оно не затронуло его души.

«Неужели наши глупые споры о том, о сем, о третьем, о Боге, о природе и о народе ты принимал за философию! - с нескрываемой долей иронии писал Яков своему университетскому единомышленнику Николаю Орлову. - Это было... необходимое в наши лета пересыпание из пустого в порожнее... Нет, брат, далеко я ушел вперед... Не сделаешь ты меня ортодоксом ни за какие коврижки».

Действительно, провинциал из Рязани «далеко ушел вперед» от многих своих сокурсников, и в первую очередь - в литературном творчестве.

Полонский в Москве познакомился с князем Мансыревым, который на некоторое время приютил бедствующего студента. Князь, смуглый, как цыган, вел замкнутую жизнь - он «чуждался света, был молчалив, никогда не высказывался и жил просто, даже бедно, несмотря на свое состояние. Одно, что он любил, это - литературу; он был прирожденный эстетик...» Презирающий пышный блеск и старающийся вести скромный образ жизни, князь сошелся с бедным студентом и задумал выпустить студенческий сборник (хотя сам студентом не был). Название сборника придумал Полонский, он же и помог Мансыреву подобрать авторов.

В 1842 году студенческий альманах «Подземные ключи» вышел из печати. На его страницах были опубликованы стихотворения молодых поэтов, в том числе Полонского и Фета. Рязанец представлен здесь десятью стихотворениями и отрывком из драмы на испанский сюжет «Ханизаро». Впоследствии Полонский, требовательный к собственному творчеству, называл свои стихи, помещенные в альманахе, «крайне незрелыми», хотя среди них были и такие, которые непременно входили в собрания сочинений поэта - «Жницы», «На могиле» и другие.

С первых шагов в литературе значительное место в творчестве Полонского заняла пейзажная лирика. Как отмечалось в статье о творчестве поэта-земляка, помещенной в «Трудах Рязанской ученой архивной комиссии», «... природа представляется Полонскому в виде какого-то милого и близкого существа, с которым он и беседует о различных предметах, занимающих его воображение. То волны рассказывают про морские чудеса, то лес говорит поэту про какую-то чудную красавицу, то подслушивает он листьев осиновых шепот ласкающий, то ночь на пути заглядывает ему в кибитку, между тем как он выслушивает целую поэму в звуке колокольчика; то после грозы является ему вопрос:

Или у природы,
Как у сердца в жизни,
Есть своя улыбка
И свои невзгоды?

В общем, Полонский - поэт по преимуществу созерцательный; его сила в живописи и рельефности художественных образов. Отсюда - особая прелесть тех его описаний природы, которые сосредоточены на выражении непосредственного впечатления поэта: здесь и яркость красок, и сила олицетворений, и поэтическое проникновение в жизнь природы, ее тайны... Особенно хороши подобные картины русской природы, где под пером поэта возникает и русская волшебница, «бабушка-зима» с ее сказочными метелями, с фантастическими цветниками на замерзших окнах; и русская светлая, томительно-прекрасная весна с ее бессонными зорями, с ее безбрежными разливами, и темная слезящаяся осень, и наконец и чаще всего - русское знойное и роскошное лето, «лучезарные тени» июньских ночей:

Уходя, день ясный плакал за горою
И, роняя слезы, жаркою зарею
Из-за темной рощи охватил край нивы,
Дню вслед глядела ночь, и переливы
Света отражались и, дрожа, блуждали
По ее ланитам. Тихо начинали
Выходить светила, месяца предтечи,
Перед Божьим троном зажигая свечи.
Далеко стемнело море жатвы зыбкой,
Грустная береза обнялася с липкой.
Призатихла роща. Только дуб шушукал,
Только где-то дятел крепким носом тукал...»

В 1842 году в журнале «Москвитянин» было опубликовано стихотворение Полонского «Дорога» - одно из лучших в его творчестве. Уж, кажется, кто из русских поэтов не писал о тройке и ямщике, а у Полонского - всё по-своему. Здесь и пейзаж, и диалог, и нелегкие размышления о своей судьбе. А сколько грустной музыки, сколько душевной исповедальное™, сколько необъяснимого очарования кроется в этих, казалось бы, обычных строках!

Глухая степь - дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман - мне грустно поневоле,
И тайная берет меня тоска.
………………………………………
Ну-ну, живей! Долга моя дорога –
Сырая ночь - ни хаты, ни огня –
Ямщик поет - в душе опять тревога –
Про черный день нет песни у меня.

Очевидно, стихотворение «Дорога» было у Полонского одним из самых любимых, или, как сказали бы сегодня, программных. Недаром полное собрание своих стихотворений в пяти томах, вышедшее в Петербурге в 1896 году, поэт, нарушая хронологию, открыл именно «Дорогой». Да и вообще тема дороги, тема жизненного пути в творчестве поэта занимает значительное место. Взять хотя бы стихотворения «Зимний путь», «Колокольчик», «Зимой в карете», «На пути из-за Кавказа», «В телеге жизни», «На пути» и другие - в них присутствует не только дорожное описание, но и сквозит размышление о своем будущем, о нелегкой поэтической стезе.

«Долга моя дорога...» Действительно, жизненный путь поэта был долгим, нелегка была его поэтическая стезя, да и черных дней у него хватало, но -вопреки всему! - он не сломался душой, не зачерствел, не озлобился.