Нежданно-негаданно Полонский получил письмо от Сони, вернее - от Софьи Михайловны Дурново (очевидно, доктор Постников сообщил ей о московском визите Полонского).
В голове поэта, словно солнечные зайчики, запрыгали несвязные мысли. Как? Соня пишет ему? Значит, не забыла, значит... Что значит?
Вспомнился теплый московский вечер, свидание в глухом саду. Темнота обволакивала влюбленных, и только глаза Сонечки светились теплым, душевным светом, словно искорки костра... Ах, почему он тогда ее не обнял, не поцеловал, почему? Почему уехал из Москвы - от Сони, от друзей? Постеснялся своей бедности и неустроенности? Так он и теперь так же беден! Беден и, как прежде, одинок. Вот и московские друзья совсем недавно пытались как-то помочь его устроить личную жизнь, предлагали познакомить с завидными невестами... Но не мог он, не мог сделать спутницей жизни нелюбимую женщину. Да и вообще жизнь без любви представлялась ему ухабистой дорогой, утопающей в вязком тумане…
Яков Петрович дрожащими руками вскрыл конверт, развернул письмо - и ровные строчки запрыгали у него перед глазами...
Соня писала, что она стала совсем иной (видно, годы сделали свое дело), но дружеское отношение к Полонскому сохранила и просит извинить ее за случившееся.
Яков Петрович считал виноватым себя, ему хотелось объясниться с Соней, и он отправил ей сумбурное письмо, не надеясь получить ответ. Когда писал, мысли в голове путались, сердце, словно в юности, учащенно стучало, и было непонятно, зачем он пишет, о чем пытается поведать, на что надеется...«Я в сотый раз перечитываю письмо ваше, - дрожащей рукой выводил он, - и вижу, что на него отвечать никогда не поздно - но что отвечать? -что я помню все - что я уважаю вас - что видеть и слышать вас желал бы от всей души, от всего сердца - зачем? Я и сам не знаю. Много прожил с тех пор, как мы расстались... Из этого омута страстей и впечатлений, всего того, что мы называем жизнью, душа моя вынесла и до сих пор сохраняет образ ваш...
Вы пишете, что стали женщиной довольно пустой и нелепой, я вам не верю - что вам за охота унижать себя? В вас был такой богатый запас всего истинно прекрасного и прекрасно женственного, что я не верю вам - не верю точно так же, как когда-то я не верил вашему сердцу - и не ошибаюсь точно так же, как я не ошибался за несколько дней до моего выезда из Москвы...
Вы пишете, что во имя дружбы я многое могу простить, извинить вам. Боже мой! В чем вы виноваты? В чем я могу обвинять вас? Разве не довольно для меня и того, что вы меня помните. Я был прав, когда без цели, без плана ускакал из Москвы, чтобы только испытать себя, чтоб не обмануть и не обмануться. Вы были также правы, когда отдали ваше сердце другому. И всего лучше обратиться к настоящему - как вы поживаете, что делаете? Скучны или веселы? Пишите к вашему старому другу».
Послание получилось излишне чувственным и горячим, и Полонский поспешил его отправить, опасаясь, что передумает. Он с нетерпением ждал ответа, надеясь хоть в строках письма Сонечки почувствовать, что хоть кому-то он небезразличен, что кто-то его все еще любит... Вспомнилось свидание с Соней в темном саду, вспомнились ее зовущие губы и собственная робость... Давно ли это было? Да нет, кажется, совсем недавно. А ведь с той поры почти целая жизнь миновала...
Софья Михайловна Дурново на послание Полонского не ответила.