Обычно Тургенев по приезде в родовое имение устраивал для местных крестьян праздник в своем саду, на площадке перед террасой. На этот раз праздник долго откладывался из-за плохой погоды и из-за того, что не был завершен сенокос. К тому же, по словам Полонского, «Иван Сергеевич очень часто находился в страхе за свои ноги - он все боялся подагры, берегся сырости и подозрительно следил за всяким ощущением в пальцах то одной, то другой ноги, так как такие ощущения были иногда зловещими признаками наступающей болезни».

Как-то ночью Полонский зачитался и долго не мог уснуть. Вдруг до его слуха донеслись сполошные удары церковного колокола. Неровный звон перерос в набат. Тревога нарастала. Яков Петрович и Жозефина Антоновна оделись и вышли к воротам. У церковной колокольни, освещенной заревом, метался сторож и дергал за веревку колокола. А чуть поодаль, над деревней, поднимался багровый дым. Что-то горело в Спасском...

В пальто и шапке на террасу вышел Тургенев.

- Что делать? Сгорит все село дотла, дотла сгорит! - отчаянно повторял он и совсем по-стариковски тряс седой головой.

Вместе с Полонским Тургенев отправился в село. Оказалось, загорелся кабак, стоявший саженях в тридцати от крайней избы...

Погода была безветренная, и это спасло село от пожара.

«Слышал я потом, - вспоминал Полонский, - что крестьяне, как бы любуясь, обступили пылающий кабак, но и не думали тушить его. Кабак сгорел. Кабатчик, отважно спасая свое добро, получил немалое количество обжогов...

Крестьяне знали, что вместе с кабаком сгорели все ими заложенные вещи, и радовались, что у кабатчика сгорела вся его выручка».

На другой день кабатчик пришел просить помощи у Тургенева и получил двадцать пять рублей. Однако крестьяне обиделись на барина и за такую ничтожную помощь кабатчику и пришли к нему с просьбой вообще ликвидировать кабак как рассадник пьянства. Иван Сергеевич обещал вместо кабака построить часовню...

Опасения Тургенева за судьбу Спасского были не напрасными: если бы пожар начался в селе, огонь, перебросился бы по соломенным крышам с избы на избу и к утру на месте жилья остался бы один пепел. К тому же в селе ни пожарной трубы, ни бочек с водой и в помине не было, а до прудов было далековато...

«И все мне казалось, - переживал Полонский, - живи Иван Сергеевич в России - в селе Спасском были бы и пожарные трубы, и бочки, разумеется, если бы кто-нибудь на это намекнул Ивану Сергеевичу. На всякое добро, на всякую жертву он был готов, как человек щедрый и любящий; но едва ли в нем самом была какая-нибудь инициатива, или позыв на ту или другую практическую деятельность (помимо деятельности литературной)».

Радуясь, что пожар пощадил Спасское, через несколько дней Тургенев решил устроить праздник для своих крестьян.

Жозефина Антоновна отправилась в Мценск закупать платки, ленты, бусы, серьги и прочие украшения для крестьянских женщин.

Управляющий отправился закупать вино, пряники, конфеты, леденцы, орехи и прочие лакомства.

Спасские крестьяне весь день жили в ожидании праздничного веселья.

«К 7 часам вечера толпа уже стояла перед террасой, - описывал это событие Полонский, - мужики без шапок, бабы и девки нарядные и пестрые, как раскрашенные картинки, кое-где позолоченные сусальным золотом. Начались песни и пляски. В пении мужики не принимали никакого участия, они по очереди подходили к ведру или чану с водкой, черпали ее стеклянной кружечкой и, запрокидывая голову, выпивали. Только один пришлый мужик, в красной рубашке, и пел, и плясал, и кланялся, и подмигивал, и присвистывал. Помню - он спел какую-то сатирическую веселую песню на господ, и очень сожалею, что не записал ее...

Лакомство тоже раздавалось по очереди, - мальчишки подставляли свои шапки, старухи - платки, бабы и девки - фартуки.

Раздавая картинки и азбуки, закупленные мною в Питере, я был удивлен, как нашлось много на них охотников, даже девочки полезли на террасу с протянутыми руками.

- А ты будешь учиться грамоте? - спросил я одну из девочек, лет 11-ти.- Ни! - она замотала головой, жестом дав мне понять, что - ни за что на свете, и отошла. Зачем же ей была нужна азбука?

За мужиками к водке подходили бабы и девки, за ними дети, начиная с 5-летнего возраста, если еще не моложе. Сами матери подводили их. Чем же кончился праздник?

Ропотом крестьян, что вина было мало - всего только два чана (сколько было в них ведер - не помню). Они просили послать еще за вином. Управляющий стал их стыдить и уговаривать. - И рад бы, - говорил он, -Иван Сергеевич послать за вином, да куда! В Мценск далеко, а кабак, сами знаете, сгорел. Куда же мы за вином пошлем!

К 10 часам вечера все уже было тихо. Несколько пьяных ночевало в саду, под кустами, в куртинах. Тем все и кончилось».

После праздника Тургенев с опаской говорил о том, что пришлый мужик в красной рубахе в случае какого-нибудь беспорядка был бы одним из первых. Когда Полонский поинтересовался, отчего Иван Сергеевич не приказал мужикам надеть шапки, тот ответил:

- Нельзя! Верь ты мне, что нельзя! Я народ этот знаю, меня же осмеют и осудят. Не принято это у них. Другое дело, если бы они эти шапки надели сами, тогда и я был бы рад...

Яков Петрович удивлялся рассуждениям друга, а еще более ему было непонятно, как это так Иван Сергеевич, образованнейший человек, никаких шагов не предпринимает для просвещения своих крестьян. Два чана вина мужикам выставил да женщин и детей копеечными подарками одарил - и вся забота... Сам-то Полонский азбуки для крестьянских детей привез. Только кому это нужно?..

Совестливому, чистому сердцем и не утратившему детской наивности Полонскому было обидно за какое-то равнодушие друга по отношению к крестьянам или непонимание их жизни, неумение найти общий язык. После шумно-показного праздника в его душе остался горьковатый осадок печали, словно он присутствовал при каком-то не вполне приличном зрелище, и это угнетало Якова Петровича.