Хозяйка руки жмет богатым игрокам,
При свете ламп на ней сверкают бриллианты...
В урочный час, на бал, спешат к ее саням
Франтихи-барыни и франты.
Улыбкам счету нет. Один тапер слепой,
Рекомендованный женой официанта,
В парадном галстуке, с понурой головой,
Угрюм и не похож на франта.
И под локоть слепца сажают за рояль...
Он поднял голову - и вот, едва коснулся
Упругих клавишей, едва нажал педаль -

Пусть говорят, что наша молодежь
Поэзии не знает - знать не хочет, -
И что ее когда-нибудь подточит
Под самый под корень практическая ложь, -
Пусть говорят, что это ей пророчит
Один бесплодный путь к бесславию, что ей
Без творчества, как ржи без теплых, ясных дней
Не вызреть...
Выхожу один я в чисто поле
И чувствую - тоска! и дрогну поневоле.
Так сыро, - сиверко!..
И что это за рожь!

Мой ум подавлен был тоской,
Мои глаза без слез горели;
Над озером сплетались ели,
Чернел камыш, - сквозили щели
Из мрака к свету над водой.
И много, много звезд мерцало;
Но в сердце мне ночная мгла
Холодной дрожью проникала,
Мне виделось так мало, мало
Лучей любви над бездной зла!

<1874>

(Посв. памяти А. Ф. Гильфердинга)

У нас весна, а там - отбитые волнами,
Плывут громады льдин - плывут они в туман -
Плывут и в ясный день и - тают под лучами,
Роняя слезы в океан.
То буря обдает их пеной и ломает,
То в штиль, когда заря сливается с зарей,
Холодный океан столбами отражает
Всю ночь румянец их больной.
Им жаль полярных стран величья ледяного,
И - тянет их на юг, на этот бережок,
На эти камни, где нам очага родного
Меж сосен слышится дымок.