В своем духовном завещании Полонский выразил желание быть погребенным на родине, в Ольговом монастыре, где много лет назад нашла вечное упокоение его мать. Поэт считал ее могилу священным местом и не раз навещал ее в годы учебы в Рязани и позднее, во время редких приездов в родной город.

В Петербурге состоялось отпевание тела Полонского, а затем оно было помещено в металлический гроб и отправлено в Рязань.

С годами Полонский все сильнее ощущал какое-то тоскливое душевное одиночество. Семейный очаг, хранимый Жозефиной Антоновной, не остывал. Но дети выросли. Близкие друзья ушли в мир иной. А что осталось? Всю жизнь поэт нуждался в средствах, всю жизнь преданно служил русской словесности, стараясь литературным творчеством заработать на жизнь себе и своей семье. Если другие писатели, такие, как Лев Николаевич Толстой и Тургенев, всю жизнь не испытывали материального недостатка, более того - жили богато, владели имениями, то у Полонского никогда собственного угла не было. Яков Петрович с горечью писал Тургеневу, имея в виду его положение богатого барина: «Оно делает тебя свободным, ты пишешь по вдохновению, а я по заказу». И мятущаяся душа поэта никак не находила себе пристанища.

К концу своей жизни Яков Петрович Полонский достиг заслуженной известности и признательности как у читателей, так и у литературных критиков. Если в 1860-1870-е годы поэт нередко подвергался нападкам рецензентов и мало пользовался читательским вниманием, то теперь он пожинал плоды многолетнего литературного подвижничества. Полонский пользовался неизменным уважением читательской публики.

В июне 1880 года Полонский вместе с другими петербургскими писателями и учеными принял участие в торжествах по случаю открытия памятника Пушкину в Москве.

Когда Полонский отмечал именины, в его квартире было особенно многолюдно. Гости поздравляли поэта и спрашивали его о здоровье.

- Слава Богу, скверно, - отвечал поэт и вспоминал случай, рассказанный ему Фетом. Однажды Страхов осведомился у Толстого о его здоровье, на что Лев Николаевич шутливо ответил:

- Да вот старость все никак не проходит...